Понятие справедливости в целом, как мы отмечали прежде, слишком широкое. Не исключение и справедливость историческая. Именно поэтому слова, использованные в этом сочетании, нередко, как ни странно, противоречат друг другу. Но чтобы правильно и в нужном контексте понимать и использовать термин «историческая справедливость», необходимо разобраться в основах. Это поможет не только на бытовом уровне или в дискуссиях в соцсетях, но и на политическом уровне. Тем более, что «справедливость для всех, и пусть никто не уйдет обиженным» — это не только про социалку. Давайте разбираться.
МАТЕРИАЛЫ ПО ТЕМЕ:
Суверенитет как возвращение. Этап эволюции Казахстана
Спираль истории. Караван как символ современности
Возврат активов: Казахстан делает следующий шаг
Зачем нужна конкретика?
Действительно, «историческая справедливость» звучит благородно и, казалось бы, однозначно. Но в реальности это не набор каких-то готовых «рецептов», а целая совокупность практик, смыслов и политических решений. Под этим «зонтиком» может скрываться все, от возврата выведенных активов и официального поминовения жертв, до переосмысления школьных учебников и демонтажа монументов. И тут важно изначально понять, что, когда понятие становится обобщающим клише, его легко подменить. Ведь важно отличать поступки, направленные на реальную реституцию и увековечение памяти, от манипуляций, где «историческая справедливость» — это лишь словесная ширма. Это, как говорится, для того, чтобы оттолкнуться.
Чтобы не превращать «историческую справедливость» в красивое, но пустое словосочетание, нужно четко различать ее типы. Во-первых, скажем так, материального возвращения к положению сторон (так называемая реституция). В нашем случае — это возврат незаконно присвоенного имущества, возмещение ущерба, финансовые репарации, восстановление справедливости в судах. Может быть, кто-то посчитает, что к истории перечисленное имеет незначительное отношение, но на самом деле это не так, и выплаты Германии Израилю за Холокост лишь подтверждают сказанное.
Во-вторых, мемориальная реституция. Речь идет о создании памятников, переименований улиц и населенных пунктов, установлении дней памяти и другое. По переименованиям, конечно, отдельный разговор, так как в него входят и другие аспекты, но, если коротко, надо исходить из того, что «историческая справедливость» не должна исходить строиться на, мягко говоря, устаревшей пропаганде.
Третье — это юридическая плоскость, которая подразумевает реабилитацию пострадавших, признание незаконных репрессий и восстановление прав.
И, наконец, образовательная — это исторически обоснованная корректировка учебников, открытие архивов (в том числе и при сотрудничестве с зарубежьем), публичные дискуссии. Каждый из этих типов требует разных инструментов и разной политической воли и, что немаловажно, разной прозрачности. Без конкретики любые декларации выглядят политическим шумом.
Практические примеры
В Казахстане за последние годы появились заметные практики, которые будет логично вписать в понятие исторической справедливости, и они помогают отделить реальные шаги от пустых риторик. Рассмотрим лишь некоторые из них.
Мы уже упоминали о возврате незаконно приобретенных активов. Власть приняла и задействовала специальный правовой механизм, дающий государству право требовать и возвращать активы, которые были, по сути, украдены у народа и вывезены за рубеж. Это не просто политическое заявление, а действенный инструмент материальной реституции, который в перспективе позволяет направлять средства на компенсации, социальные проекты или развитие инфраструктуры.
Другой видимый шаг — это реабилитация жертв политических репрессий. Государственная комиссия по полной реабилитации жертв массовых репрессий демонстрирует, что перезагрузка исторической памяти может и должна идти системно. То, что началось на закате СССР и в первые годы Независимости, сейчас получило, скажем так, новый стимул. Пересмотр дел, открытие архивов и юридическое признание невиновности является не театральным жестом, а попыткой юридически и морально вернуть людям их доброе имя. Более того, это нужно их потомкам и нашему будущему, как бы это банально ни звучало.
А вот решение официально отмечать 25 октября как День Республики является примером мемориальной справедливости. И примером политической воли. Недаром президент Токаев назвал возврат праздника восстановлением той самой исторической справедливости. В общем, это пример того, как государственная политика в отношении памятных дат сама по себе становится элементом возвращения утраченного, когда она восстанавливает забытые или зачеркнутые страницы национального прошлого и придает им официальную значимость. И поэтому данная инициатива сверху была всецело поддержана и одобрена снизу.
Переписывание истории?
Один из самых частых аргументов против стремления к «исторической справедливости» звучит так: вы занимаетесь «переписыванием истории». Но переписывание, то есть сознательное искажение фактов в угоду идеологии, и переосмысление — это совершенно разные вещи. Переосмысление предполагает доступ к архивам, методологическую работу и готовность признать прежние ошибки источников или интерпретаций. Это нормальная академическая и общественная практика, так как учебники и исторические нарративы всегда проходят ревизию по мере появления новых данных. Упрек в «переписывании» чаще всего используется в качестве инструмента политического давления, который мешает конструктивной работе с прошлым. Причем, делается это без какой-либо аргументации и чаще всего строится на привычках, заложенных при том же соцреализме. Нормальная же политика памяти признает сложность истории и стремится к честности, а не к монолитной героизации или демонизации.
Тут можно вспомнить множество примеров, но приведем лишь один, возможно, не самый актуальный, но периодически вызывающий бурные дискуссии в обществе. Для начала отметим, что очень важно (и это часто упускают) не ограничивать национальную память одной, пусть и центральной, трагедией. В Казахстане миллионы людей были затронуты событиями ХХ века. Так, на фронтах Второй мировой (а не только Великой Отечественной) было мобилизовано огромное число наших сограждан, и их вклад и жертвы безусловно заслуживают почтения. По оценкам исследователей, было мобилизовано более 1,2 млн жителей республики, половина из которых погибла и пропала без вести. Мы об этом будем помнить всегда.
Но одновременно Казахстан пострадал и от других катастроф, унесших жизни. Речь не о репрессиях, как таковых, а сразу о двух периодах большого голода — начала 1920-х и 30-х годов. Так, Ашаршылық 1931–1933 годов, по данным исследователей, унес жизни, как минимум, трех миллионов наших соотечественников. Причем, как принято считать, не только казахов — около полумиллиона представителей других национальностей погибло от голода в те годы. Мы сейчас не говорим о геноциде или о спланированной акции, но ясно, что демографические и культурные последствия голода были колоссальными и оставили глубокие раны в национальной памяти. Нельзя допускать, чтобы память о Великой Отечественной заслонила память о голоде, потому что обе трагедии, пусть разные по природе, но одинаково определяют судьбу народа. Признание полноты этой картины — тоже акт исторической справедливости. О каком «переписывании истории», извините, идет речь?
Политика памяти
Возвращаясь к канве сегодняшней темы, отметим, что историческая справедливость всегда двунаправленна. С одной стороны, она обращена в прошлое (память, реабилитации, реституция), но ее смысл нацелен в будущее. Когда государство возвращает активы, реабилитирует жертв или официально отмечает дату — это не просто закрывающая страница, а четкий сигнал обществу о том, какие ценности мы предпочитаем и каким урокам верим.
Но при этом существует несколько рисков, о которых важно помнить. Первый — это, скажем так, инструментализация, когда «историческая справедливость» становится оправданием для политической чистки или репрессий под видом «исправления истории». Второй — выборочные реабилитации и символические акты без системной образовательной и юридической работы не устранят исторического дисбаланса. Третий касается недостаточности прозрачности, так как реституция имущества и работа с архивами должны быть открыты для общества, чтобы избежать нового цикла подозрений и обвинений.
Поэтому нужно четко разделять понятия, должны быть отдельные программы для реституции, мемориалы, реабилитации и реформы образования. Также необходимо усилить работу с архивами и научным сообществом. Этим, в принципе, неплохо занимается Минкульт, уполномоченные органы и энтузиасты, но хорошо бы привлекать побольше независимых историков, международных экспертов, а также предоставить открытый доступ для всех граждан. Это, между прочим, будет настоящая защита от политизации, в которой обвиняют власти. Также хорошо бы обеспечить инклюзивный диалог, учитывая, что мнения регионов, этнических групп и молодых поколений важны для выстраивания единой, но многоаспектной памяти.
В общем, работы много, и мы, судя по всему, еще вернемся к заданной теме. А пока констатируем, что историческая справедливость — это не витрина для политических лозунгов и не удобный ярлык для закрытия неудобных тем. Это набор конкретных действий — правовых и мемориальных, образовательных и экономических. Но путь зрелой политики памяти требует последовательности, прозрачности и честного научного подхода. Только так память станет инструментом не для реванша, а для устойчивого развития и общественной сплоченности.
Фото из открытых источников
