Китай строит и приписывает себе заслуги за крупные проекты, финансируемые Европейским союзом
Крупнейший в Центральной Азии проект по производству ветровой энергии мощностью 1 гигаватт был тихо запущен в начале этого года.
Построенный государственной компанией China Energy Engineering Group (CEEC), финансируемый за счет европейских кредитов и реализованный саудовским разработчиком ACWA Power, проект Баш-Джанкелды представляет собой новую модель международного сотрудничества в рамках китайской инициативы «Пояс и путь» (BRI), ее международного мегапроекта по развитию, но он также поднимает для Брюсселя неудобные вопросы о том, кто получает заслуги, когда ЕС оплачивает счета.
CEEC явно позиционирует этот проект как флагманский проект BRI, который объединяет «Саудовскую визию 2030» с амбициями Китая в области строительства инфраструктуры, продвигая ветряные электростанции в прямом эфире государственных СМИ.
Такое позиционирование ветряной электростанции как проекта BRI не вписывается в нарратив о конкуренции с Китаем, продвигаемый Брюсселем, который в 2021 году запустил Global Gateway как конкурента BRI.
Кто получает кредит?
По словам Франчески Гиретти, директора Китайской инициативы в RAND Europe, «самая большая проблема в таких случаях заключается в том, что средства ЕС не способствуют укреплению репутации ЕС за рубежом — это был один из ключевых вопросов, который должен был решить проект Global Gateway».
Проект Баш-Джанкелди поддерживается двумя синдицированными кредитами, организованными Европейским банком реконструкции и развития (ЕБРР), каждый из которых включает кредит на сумму 150 млн долларов США за счет собственных средств ЕБРР, а также B-кредиты, синдицированные с другими кредиторами, в том числе французскими и немецкими государственными фондами.
Хотя учреждения ЕС владеют 54-процентной долей и рассматривают ЕБРР как участника «Team Europe», он остается независимым, а среди его акционеров есть Китай (0,09 процента).
ЕБРР, по-видимому, предпринимает шаги по реформированию системы государственных закупок, включив пересмотр политики и правил в области закупок в список ключевых политических мер, подлежащих пересмотру в 2025 году. «ЕБРР контролирует только закупки в государственном секторе, а клиенты из частного сектора могут свободно выбирать поставщиков или подрядчиков, которых они предпочитают», — говорится в заявлении ЕБРР.
Однако, несмотря на это различие, оно также подчеркивает ограниченность влияния Брюсселя. Хотя ЕБРР действует независимо, он часто представляется как часть предложения ЕС «Global Gateway». В результате проекты, финансируемые ЕС, могут вполне законно реализовываться китайскими компаниями.
Новая модель BRI
За последние пять лет китайские компании получили 13% контрактов ЕБРР в государственном секторе по стоимости, в то время как подрядчики из ЕС в 38 странах его деятельности, 13 из которых находятся в ЕС, получили 35%.
Китайские компании также получили контракты на сумму более 1 млрд евро на проекты, финансируемые ЕИБ, в странах за пределами ЕС, таких как Грузия, Сенегал и Тунис.
По словам Елены Киряковой из Оverseas Development Institute (ODI), аналитического центра, базирующегося в Великобритании, эта модель соответствует новой модели BRI Китая.
«На глобальном уровне наблюдается заметный сдвиг в сторону совместного финансирования Китаем проектов с многосторонними банками развития», — сказала она.
Когда инициатива «Один пояс, один путь» была впервые запущена в 2013 году, проекты в основном финансировались за счет кредитов китайских политических банков, которые, как правило, были связаны с контрактами, заключенными с китайскими компаниями. С 2016 года объем таких кредитов резко сократился из-за растущей осторожности в отношении высокорискового финансирования как в Китае, так и в странах-получателях.
Юнис Шарифи, научный сотрудник по Центральной Азии в China Global South Project, отмечает: «Принимающие страны не хотят долгов, они хотят инвестиций, поэтому мы наблюдаем больше капитала от китайских фирм и больше международного сотрудничества».
Кирякова также отмечает, что «стремление к увеличению доли участия в капитале», а также сотрудничество с иностранными компаниями — то, что Пекин называет «сотрудничеством на рынке третьих сторон» — являются частью усилий Пекина по снижению рисков.
Сотрудничество Китая и Саудовской Аравии в области возобновляемых источников энергии в Узбекистане
Несмотря на то, что китайские политические банки неохотно предоставляют кредиты, финансовые интересы китайского государства по-прежнему играют важную роль в Узбекистане. Флагманский инвестиционный инструмент BRI, Silk Road Fund, владеет 49% платформы RenewCo компании ACWA Power, что дает ему доступ ко всем саудовским солнечным и ветровым активам после 2019 года. По состоянию на июль 2024 года государственная компания China Southern Power Grid также владеет 35-процентной долей в проекте Bash-Dhankedly.
По словам Насера аль-Тамими, эксперта по отношениям между Китаем и Ближним Востоком в Глобальном институте стратегических исследований в Катаре, «чистая энергия является краеугольным камнем» углубления сотрудничества между Китаем и Саудовской Аравией.
В риторике и на практике цель Эр-Рияда «Видение 2030» по диверсификации экономики за счет инвестиций нефтедолларов совпадает с амбициями Пекина по созданию «зеленого» пояса и пути и стимулированию роста за счет так называемых «новых производительных сил», включая возобновляемые источники энергии.
«Саудовская Аравия и Китай расширяют партнерство в области чистых технологий в Центральной Азии и Африке», — говорит аль-Тамини, отмечая, что «сотрудничество на рынках третьих стран в Центральной Азии и Африке» в настоящее время «ограничено», но имеет «значительный потенциал роста».
Две компании из Персидского залива — ACWA Power и Masdar из ОАЭ — доминируют в быстро растущем портфеле проектов в области возобновляемых источников энергии в Узбекистане.
С 2019 года Узбекистан подписал не менее 26 соглашений о покупке электроэнергии для солнечных и ветровых проектов, стремясь к 2030 году довести долю возобновляемых источников энергии в производстве электроэнергии до 40%. Девять из них были заключены на основе прозрачных аукционов, но с тех пор правительство перешло к прямым переговорам с производителями электроэнергии.
В общей сложности ACWA Power и Masdar выиграли 19 из 26 проектов. Три из этих 26 проектов достались китайским разработчикам, три — французским компаниям Voltalia и TotalEnergies, а два — Hyper Partners, компании, которая, по широко известным данным, имеет связи с влиятельной уйгурской семьей Абдукадыр, имеющей корни в Китае.
Китайские компании доминировали в качестве подрядчиков, выиграв 14 из 18 объявленных на сегодняшний день контрактов на проектирование, закупку и строительство (EPC).
Одиннадцать из них связаны с европейским государственным финансированием — в основном через ЕБРР, но также через Европейский инвестиционный банк (ЕИБ) и государственные фонды Германии, Франции и Нидерландов.
Отлично для принимающих стран и Китая, но неприятно для ЕС
Мост Пелешац в Хорватии остается классическим примером того, как Пекин использует средства ЕС для продвижения своей собственной повестки дня. Хотя 85% затрат были покрыты из фондов сплочения ЕС, Пекин назвал мост «ключевым стратегическим проектом» инициативы «Один пояс, один путь», что вызвало тревогу в Брюсселе и привело к реформе системы закупок.
Однако усилия по выравниванию условий для европейского финансирования за пределами ЕС были ограниченными. По словам Гиретти из RAND Europe, «ЕС начал осознавать и решать проблему стратегической важности государственных закупок, но все еще существует много слепых зон и лазеек, особенно в том, что касается финансирования и участия в стратегических проектах в третьих странах».
Фил Коул, директор по промышленным вопросам WindEurope, отказался комментировать случай в Узбекистане, но указал на финансируемый ЕБРР ветроэнергетический проект в Румынии, который будет оснащен турбинами китайского производства, пояснив: «Европейское финансирование турбин китайского производства противоречит заявлениям Брюсселя о поддержке продукции европейского производства».
«Мы не хотим, чтобы ветровая энергетика пошла по тому же пути, что и солнечная», — говорит Коул, вспоминая, как в начале 2010-х годов европейская солнечная энергетика была уничтожена более дешевым китайским экспортом.
Хотя сотрудничество между странами Персидского залива, Китаем и Европой доминирует в Узбекистане, оно также становится все более заметным в Африке. В Египте компания ACWA Power и ее миноритарный партнер HAU Energy, франко-египетское совместное предприятие, зарегистрированное в Нидерландах, с участием ЕБРР, разрабатывают ветроэнергетический проект мощностью 1,1 ГВт.
Он будет построен компанией PowerChina с использованием турбин китайской компании Envision Energy и поддержан кредитной линией на 700 млн долларов США, возглавляемой ЕБРР, с дополнительным финансированием от британских и немецких государственных учреждений.
Этот проект демонстрирует сложность китайской инициативы «Один пояс, один путь» в 2025 году. Для Пекина многостороннее сотрудничество позволяет Китаю снизить риски и сохранить компании в игре. Сочетание китайских инженерных возможностей и европейского финансирования также является выгодным для принимающих стран. Для Брюсселя выгоды менее очевидны. Позитивно это или нет, но сотрудничество, безусловно, противоречит концепции конкуренции, распространяемой через Global Gateway.
Эта статья была написана Джейкобом Марделлом и Анастасией Галимовой и подготовлена в рамках Thematic Networks of PULSE, европейской инициативы, поддерживающей транснациональное журналистское сотрудничество.
Источник: BRI 2.0 in Uzbekistan: Funded by Europe, driven by China-Saudi cooperation
Перевод Дианы Канбаковой
Фото из открытых источников
