Кратковременная остановка работы совместного предприятия «Инкай» (СП «Инкай») — крупного уранодобывающего предприятия, находящегося под совместным управлением казахстанской национальной атомной компании «Казатомпром» и канадской Cameco, — в январе вызвала беспокойство инвесторов и кратковременное падение цен на акции.
Впоследствии в анализе, опубликованном Институтом Центральной Азии и Кавказа, Сергей Суханкин, старший научный сотрудник Джеймстаунского фонда и Фонда Саратога, написал, что, хотя инцидент в Инкай был кратковременным и в основном остался без внимания, он иллюстрирует более широкие структурные тенденции, угрожающие будущей надежности цепочек поставок урана на Запад.
В частности, Суханкин пишет, что «некоторые казахстанские аналитики высказывали подозрения, что основной причиной остановки производства на Инкае было давление со стороны России, якобы в ответ на усилия Казахстана после 2022 года изменить логистику экспорта урана, уменьшив зависимость от российских транзитных маршрутов и используя Транскаспийский международный транспортный маршрут (обычно называемый Средним коридором) в качестве альтернативы экспорту урана через российскую территорию».
Китайско-российский контроль
Казахстан производит более 40% мирового объема необогащенного урана, что делает его одним из важнейших мировых поставщиков. Однако урановая промышленность страны по-прежнему находится под значительным влиянием России и Китая — двух держав, отношения которых с Западом продолжают ухудшаться.
Хотя Казахстан прилагает определенные усилия для диверсификации транзитных маршрутов, в том числе через Транскаспийский международный транспортный маршрут (ТМТП), более трети его экспорта по-прежнему проходит через территорию России.
Суханкин добавил, что российский «Росатом» прямо или косвенно контролирует пять из 14 основных урановых месторождений Казахстана. По его словам, такое укоренившееся присутствие ограничивает возможности Казахстана для маневра, несмотря на его официальные обязательства по диверсификации логистики.
Аналитик также поставил под сомнение жизнеспособность Среднего коридора, отметив политические изменения в Грузии — ключевой транзитной стране на этом маршруте — и технические проблемы, высказанные компанией Cameco, которая назвала этот маршрут «ненадежным и непредсказуемым».
Далее он отметил, что «официальные лица Казахстана заявили, что страна не намерена значительно расширять использование Среднего коридора для экспорта урана. Кроме того, многие казахстанские эксперты скептически относятся к любому перспективному сокращению сотрудничества с Росатомом (т. е. Россией). Напротив, среди этих аналитиков преобладает мнение, что двустороннее сотрудничество в урановом секторе, скорее всего, будет углубляться в будущем».
Одновременно растет присутствие Китая в урановом секторе Казахстана. Суханкин указал на недавнюю передачу урановых активов от связанной с Росатомом Uranium One Group китайской государственной компании как пример растущего влияния Китая в этом секторе, хотя он также отметил, что этот шаг может быть чисто геополитическим инструментом.
«Станислав Притчин, сотрудник отдела Центральной Азии Института мировой экономики и международных отношений РАН, обратил внимание на сложившуюся практику приобретения Китаем «неперспективных» месторождений нефти и природного газа. По его мнению, такие приобретения служат инструментом расширения стратегического присутствия Китая в принимающей стране», — пишет он.
Тем не менее, Китай уже получает более половины казахстанского урана, а по оценкам некоторых экспертов, на Китай может приходиться 60% казахстанского уранового экспорта. Это существенно ограничивает доступность казахстанского урана для западных рынков и может привести к ограничению поставок в будущем.
Заглядывая в будущее, Суханкин предупредил о потенциальной маргинализации западных компаний, описав риск раздвоения уранового рынка, когда мировой урановый сектор разделится на два лагеря — один ориентирован на Запад, а другой возглавляют Китай и, в меньшей степени, Россия. Казахстан, похоже, все больше тяготеет к последнему.
Несмотря на то, что руководство Казахстана заявляет о своем намерении поддерживать иностранные партнерские отношения, геополитические реалии говорят о том, что центральноазиатская страна может медленно дрейфовать в сторону китайско-российской сферы влияния.
Западное партнерство?
Стоит отметить, что в последнее время Казахстан все активнее продвигает сделки по поставкам урана на Запад, среди примеров — долгосрочная сделка с чешской компанией CEZ и предложение о поставках урана в Турцию.
Однако эти варианты, как отмечается в статье Суханкина, могут оказаться незначительными и все равно будут опираться на контролируемые Россией маршруты поставок урана.
Недавние хаотичные тарифные шаги президента США Дональда Трампа привели к тому, что на экспорт Казахстана в США были наложены 27%-е тарифы. Это побудило Астану направить в США делегацию, чтобы добиться освобождения от пошлин на ключевые экспортные товары, такие как уран и нефть. Хотя власти Казахстана уверены, что в конечном итоге такой экспорт не будет облагаться тарифами, это событие еще больше подтверждает точку зрения Суханкина, поскольку западные рынки становятся все более недоступными и отчужденными по сравнению с близким расположением России и Китая и существующей инфраструктурой, которая делает возможным экспорт урана из Казахстана.
Еще один слон в комнате, держащий в заложниках перспективы уранового партнерства с Казахстаном, — это решение страны построить первую атомную электростанцию, за которой, возможно, последуют еще две. Казахстан попытался изобразить нейтралитет, объявив, что первая станция будет построена международным консорциумом, в который войдут компании из Франции и Южной Кореи. Однако широко распространено мнение, что Росатом возьмет на себя руководство проектом. Таким образом, бывшее советское государство вряд ли развяжет себе руки от влияния своего бывшего колониального хозяина в будущем.
Источник: Will quiet Sino-Russian stranglehold damn West’s moves to source more uranium from Kazakhstan?
Перевод Дианы Канбаковой
Фото из открытых источников
