В последние полтора-два года начали говорить о подъеме казахстанской литературы. Появились лауреаты различных международных премий. Но на самом ли деле есть такой подъем? Об этом разговор с писателем, путешественником Мади Раимовым.
МАТЕРИАЛЫ ПО ТЕМЕ:
Казахи были добрее. О чем говорили Бельгер и Исабеков
Личность планетарного масштаба
Бигельды Габдуллин: Культура возделывает душу народа
— Мади Абатович, мы сегодня наблюдаем, с одной стороны, подъем казахстанской литературы. Много лауреатов различных премий, в том числе и международных. В то же время нет произведений, которые бы захватили широкие круги, как, например, «Кочевники» Ильяса Есенберлина или «Кровь и пот» Абдижамила Нурпеисова. Что вы скажете об этом?
— Вроде бы говорят о литературном подъеме — звучат красивые слова, мелькают громкие заголовки. Но если приглядеться, становится ясно: этот подъем — словно мираж в пустыне. Почти каждый автор вынужден издавать свои книги на собственные средства или же искать редкого мецената, который поверит в него и поддержит.
В действительности новых имен почти не появляется. Издательства предпочитают переиздавать мэтров прошлого, уже проверенных временем. Получается парадокс: о возрождении литературы твердят, а на деле — полки книжных магазинов все с теми же фамилиями. Это как с рассказами правительства об успехах страны — сплошь отчеты, графики, цифры. Но для простого человека все это пустой звук. Копнешь глубже — и понимаешь, что эта «статистика» нередко лишь красиво оформленная пустота.
А что касается отсутствия произведений масштаба «Кровь и пот» или «Кочевников», то, по-моему, такие тексты есть. Просто многим авторам не по силам донести их до читателя. Ведь раньше над романом трудилось целое созвездие профессионалов — редакторы, литературные консультанты, стилисты. Они шлифовали текст, оттачивали каждую фразу, доводили рукопись до состояния бриллианта.
А теперь? Хороший редактор стал редкостью. Литературный труд — как старинное ремесло, утраченное в спешке цифровой эпохи. И вот автор исторического романа, вложивший душу и годы в свое произведение, остается один на один с текстом. Максимум, на что он может рассчитывать — это корректор, который лишь исправит грамматические ошибки. А шероховатости, недопонятые смыслы, сыроватые образы — все это остается. И выходит в свет неотшлифованный алмаз, чья истинная ценность теряется за внешними недочетами.
Клиповое восприятие отучает думать
— Говорят, что клиповое сознание, которое культивировалось на протяжении всех лет государственной независимости, отучило людей думать, поэтому серьезная литература не нужна. Это так?
— Все именно так. Многие мои знакомые, купившие мои книги, признаются со смущенной улыбкой: «Прочитал, потому что неловко было не читать — ведь я тебя знаю». И что вы думаете? Прочитали до конца, но далось им это с трудом. Потому что, как оказалось, они давно отвыкли от настоящего чтения. Последний раз держали в руках книгу в школьные годы или, в лучшем случае, в университете. Им куда проще посмотреть видео на или пролистать короткий ролик в TikTok — быстро, ярко, без усилий.
Вы, наверное, тоже замечали, что сегодня особенно хорошо продаются книги «легкого жанра» — те, что читаются за вечер и так же быстро забываются. Как жвачка для ума: яркий вкус на пять минут, а потом — пустота. Нет ни послевкусия, ни осадка, ни желания перечитать.
Многие с восторгом рассказывают: «О, я прочитал такую книгу!» А спросишь, о чем она — и в ответ пауза, замешательство. Не помнят. Потому что и нечего помнить — ни идеи, ни глубины, ни боли, ни света.
А корни этой проблемы — в школе. Сегодняшних детей почти невозможно заставить читать. Учителей, которые могли бы вдохновить, зажечь — все меньше. Родители — заняты, уставшие, у самих не хватает ни времени, ни сил. В итоге никто не следит, никто не направляет, никто не бережет это тонкое искусство — любовь к чтению.
Чтение стало чем-то вроде архаичного ритуала — вроде писем от руки. Оно требует сосредоточенности, внутренней тишины, погружения. А современный ритм диктует: «Быстрее, короче, громче!» И в этом шуме настоящая литература звучит почти как шепот.
Нужен ли писатель-мыслитель?
— С уходом Мурата Ауэзова, Дулата Исабекова, Мухтара Магауина у нас из литературы исчезает образ писателя, как мыслителя. Почему так происходит? Это время такое или леность души?
— Кажется, государству это попросту не нужно. Ведь любая сильная идеология всегда идет сверху — от государства. А у нас... как будто и не собираются ее формировать. Когда-то, в самом начале своего правления, первый президент произнес фразу, ставшую крылатой: «Сначала экономика, потом политика!» Только вот увлекшись экономикой и политическими игрищами, мы забыли о культуре и образовании. Отодвинули их в дальний угол, словно ненужную мебель.
Теперь пожинаем плоды. Слышим с трибун вдохновенные речи — о возрождении культуры, о популяризации чтения, о духовных ценностях... А воз, как говорится, и ныне там. Красивые слова, фанфары, отчеты. А в реальности — глухая тишина и заброшенные библиотеки.
Проверить это просто. Достаточно заглянуть в госбюджет и посмотреть, сколько средств ежегодно выделяется на пополнение книжного фонда библиотек. Ответ разочарует. А если копнуть еще глубже — например, узнать, как обстоят дела с обновлением фондов в школьных библиотеках, — то там и вовсе картина удручающая. Старые, затертые книги, пыльные полки, обложки, у которых давно выцвели имена авторов. Где тут любовь к чтению? Где вдохновение?
О чем можно говорить, если дети часто впервые узнают о книгах не от учителя или родителя, а из случайного видео в интернете? У государства сегодня нет культурной стратегии, нет системной заботы о будущем — ведь культура и образование всегда были ее нервами и душой. Без них — мы просто теряем себя.
Книга должна что-то нести
— Вы автор уже пяти опубликованных книг. И практически в каждой из них затронуто духовное начало. Это осознанно?
— Конечно, осознанно! Иначе какой в этом смысл? Если книга не пробуждает душу, не заставляет задуматься о высоком — о смысле жизни, о добре и зле, о духовном стержне человека — то для чего вообще браться за перо?
Книгу нельзя писать просто ради бумаги и слов. Настоящее произведение должно звучать — как внутренняя молитва, как тихий голос совести. Оно должно касаться самого сердца, расшатывать укоренившиеся взгляды, оставлять след. Без этого — это не литература, а просто текст.
Книга, как и человек, должна что-то нести. И если после прочтения у читателя ничего не осталось — ни вопроса, ни тревоги, ни света — значит, автор потратил время зря. Настоящее произведение рождается из боли, из любви, из поиска. Оно создается для того, чтобы читатель не просто перелистал страницы, а ушел с ними внутрь себя. Чтобы хоть каплю, но взял.
Тема ислама
— В последнее время заметно, что вас интересует тема ислама. Например, вовлечение молодежи в исламские радикальные течения. Это актуально для Казахстана? Есть почва для проникновения таких течений в нашу жизнь? Ваша книга называется «Умит», что можно перевести на русский язык и как «забудь», и как «надежда». Чего больше — надежды или забвения тех, кто заблудился в сектах?
— Я сам мусульманин. И, думаю, как и большинство казахов, я вырос с этим с самого детства. Это неотъемлемая часть нашей традиции, нашей истории, нашей души. Кто-то строго придерживается обрядов, кто-то — в большей степени на уровне духа и уважения к вере предков. И это нормально. Мы в этом выросли, мы в этом живем.
Но когда появляются люди, называющие себя «настоящими мусульманами», и начинают упрекать, наставлять, давить, превращая веру в форму контроля, а не в путь к Богу — это уже тревожный сигнал. Это уже не просто религия, это — попытка навязать свою истину как единственно верную. И если у государства нет четкой идеологической опоры, то людям, уставшим от хаоса и неопределенности, остается искать утешение там, где его обещают — в религии. Кто-то находит покой в проповедях на YouTube, кто-то — в тонких брошюрах, полученных из рук уличного «наставника».
Но где гарантия, что за этими роликами и текстами — знание, а не ядовитая подмена? Кто проверяет, насколько все это соответствует истинному духу ислама, а не извращенной, радикализированной его тени? Ведь часто новообращенный, еще не окрепший в вере, становится легкой добычей. Ему дают простые ответы на сложные вопросы, навязывают черно-белый взгляд на мир — и вот уже рушится семья, холод проникает в родительский дом, дети перестают слушать отцов.
Вы, наверное, и сами замечали, сколько семей распалось из-за искаженного понимания религии. Сколько молодых людей уехало — в Сирию, в Афганистан — думая, что совершают джихад, а на деле стали пешками в чужой кровавой игре. И только когда радикальные течения стали угрожать уже самим основам общества, государство, наконец, встрепенулось, забило тревогу.
Но тревога — это лишь начало. Нужно не просто бороться с последствиями, а глубоко переосмыслить саму проблему. Нужно понимать, почему люди уходят туда. Нужно создавать среду, в которой духовность — это путь света, а не путь в бездну. Государству пора выстроить осознанную, человечную, искреннюю работу с верой и обществом. Иначе завтра мы снова окажемся у разбитого корыта — уже с новым поколением, потерянным и злым.
Спасти от религиозного тумана
— В одном из интервью вы заметили: «Важно, чтобы под прикрытием веры из нас не делали послушных рабов!» И там же сказали, что вера — нечто сокровенное для каждого. Вы считаете, что деятельность радикальных течений в Казахстане опасна для общества?
— Мое мнение однозначное: это опасно. Радикальные течения — как медленно тлеющий пожар под полом дома. Долгое время я всерьез переживал: не поглотит ли вся эта волна фанатизма нашу страну? Не станет ли вера — когда-то родная, светлая, духовная — оружием против нас самих?
Но чем больше я наблюдал, тем отчетливее видел: все это — искусственно созданная конструкция. Неестественная, словно навязанная извне. Я понял это во время пандемии, когда весь мир застыл, а люди закрылись в своих домах.
Первое наблюдение: во время карантина мечети опустели, собрания прекратились, связи внутри радикальных кругов ослабли. И словно по щелчку — влияние этих течений резко упало. Они, оказывается, держались не на вере, а на структуре, на постоянных контактах, на давлении коллектива. Без подпитки — все рассыпалось.
Второе — когда начали системно перекрывать каналы финансирования. Те самые «спонсоры», что под маской благотворительности питали экстремизм, один за другим были выведены из игры. И без этой подпитки радикальные идеи начали увядать.
И третье, пожалуй, самое отрадное замечание: на авансцену начали выходить настоящие профессионалы — имамы, богословы, теологи. Люди, которые знают веру изнутри, и у которых достаточно знаний, смелости и достоинства, чтобы открыто говорить, чтобы не бояться давления, не уступать фанатикам. Их голос стал звучать все увереннее, и он, наконец, начал перекрывать агрессивный шепот радикалов.
Это дает надежду. Но расслабляться рано. Ведь, как показывает история, темные идеи легко прорастают в трещинах общества. И если государство вновь отступит, если снова оставит поле духовности пустым — его снова займут другие.
— Как литература может спасти нас от религиозного тумана?
— Литература — это не бизнес. Это не рынок, где все измеряется цифрами и спросом. Литература — это духовная почва нации, и если ее не поливать, она иссохнет. Она нуждается не в безразличном одолжении, а в заботе и поддержке. Не показной, не разовой, а глубокой, системной, искренней.
Мы вполне можем — и должны! — создать целый литературный кластер: сильное, живое сообщество писателей всех жанров — от ярких детских сказочников до авторов масштабных драм и исторических эпопей. Но для этого государству нужно перестать смотреть на литературу, как на пункт в отчете. Хватит гнаться за временными победами, за однодневными акциями и глянцевыми проектами «для галочки». Настоящая культура требует времени и терпения, как добрый сад: сегодня сажаешь — плоды будут только завтра. Зато какие! Шедевры, которыми будет гордиться не только страна, но и весь мир.
Нужно вырваться из порочного круга остаточного финансирования. Культура не может жить на крошках. Нам нужно не просто вкладывать, но и контролировать — грамотно, прозрачно. Для этого важно привлечь к процессу сотни независимых экспертов: не чиновников с формальными регалиями, а живых, увлеченных, разных людей — критиков, ученых, педагогов, издателей. Только так можно предотвратить бессмысленную трату денег и вдохнуть в литературу новую жизнь.
Литература — это зеркало времени. И если оно будет пыльным, кривым или пустым, то и мы сами однажды не узнаем себя.
Надежда — первый шаг к реальности
— Верите ли вы в будущее казахстанской литературы, и какой она может стать?
— Конечно, верю! А как иначе? Без веры — зачем вообще этим заниматься? Вера — это и есть топливо для души, особенно когда идешь против течения. Я убежден: у нас потрясающе талантливая молодежь. Да, пока они могут быть в тени, но однажды они вырвутся из этого забвения — если не здесь, то за границей.
Посмотрите, сколько наших ребят учится и работает за рубежом — в университетах, корпорациях, научных центрах. Но самое главное — они несут с собой не только знания, они несут и нашу культуру. Через них, через их блоги, тексты, видео, даже обычные посты в соцсетях — мир все чаще слышит о Казахстане. Кто-то не пишет книги, но ведет Instagram так, что за ним следят тысячи иностранцев. Кто-то выпускает короткие видео, а в них — дух степи, запах кумыса, строки Абая, ритм домбры.
Вполне возможно, что где-то в мире сейчас живет издатель, который случайно наткнется на рассказ нашего молодого соотечественника, переведенный кем-то из интереса — и предложит многомиллионный контракт. Почему нет? Судьба любит смелых. И, может быть, именно так в будущем казахская литература снова выйдет на мировую арену — не по указке сверху, а живой волной, через настоящих, свободных людей.
Нужно верить. Потому что вера — это не просто надежда. Это первый шаг к реальности.
Фото из открытых источников
